Если долго-долго бродить по пустому дому, то через некоторое время понимаешь, что пустота внешняя проникает внутрь и становится твоей пустотой. Мысли растворяются, глаза бесцельно скользят с предмета на предмет. Апатия.

Сад крайне непригляден: та поэтическая красивая пора осени прошла и теперь он окрашен в неприятную жёлтую и коричнево-гнилую мешанину. После дождя пёстрые листья приобрели скользкий вид и слиплись на дорожках. Изумительной красоты картина осеннего сада в оконной припыленной чёрной раме.

Раби поёжился и вышел из дома. Очень тихо. Остановился на дорожке, сплошь облепленной листьями. Вдохнул сырой пряный воздух. Запрокинул голову и открыл глаза, чтобы увидеть – небо… Рыхлые облака и тёмно-голубые просветы, раскрашенные жёлтыми и алыми влажными листьями.

Одиночество навалилось разом, оглушительно, до ряби в глазах.

Резкие слова, тон, взгляд… Хватило бы и чего-то одного, но о том, чтобы щадить чьи-то чувства, речи тогда не шло. Короткий разговор, быстрые фразы, понимание, что рано или поздно это должно было случиться. Думал, что поздно; оказалось – рано. Ещё рано отказаться от тихой радости – быть рядом, просто быть рядом. Пусть не любит. Пусть только терпит, и ничего больше.

Однажды кончилось и терпение. Однажды кончилось пребывание в своём маленьком мирке, мирке Его имени. Теперь есть «когда-то» и «сейчас»; теперь можно разделить на «было» и «есть». Или на «было» и «нет». Зависит от точки зрения.

Небо постепенно темнело. Поднявшийся, пока ещё не сильный, ветер холодил лицо и руки. Раби вздохнул. Пора возвращаться в дом. В свой пустой дом. В свой пустой мир.